Николай Лихачев родился в Киеве в 1985 году. В 2008 году окончил Киевский международный университет, а в 2015 году — Королевский арбитражный институт (Лондон, Великобритания). Имеет более чем десятилетний опыт работы в сфере юридического консалтинга, в частности, в компаниях CMS Cameron McKenna, «Левенец, Мацив и Партнеры», а также в банковском секторе. В 2015 году присоединился к команде АО «Спенсер и Кауфманн». Является экспертом в корпоративном праве, слияниях и поглощениях, вопросах неплатежеспособности и реструктуризации. Имеет успешный опыт представительства интересов в судах, в том числе в международных арбитражных судах. Член Королевского арбитражного института (Лондон), Европейского Совета Лондонского международного арбитражного суда, Ассоциации молодых арбитров при Стокгольмском арбитраже, Ассоциации молодых арбитров при Международной торгово-промышленной палате в Париже.

«Если вы хотите заниматься розыском активов, вам необходимо абстрагироваться от украинской юрисдикции»,

подчеркивает Николай Лихачев, советник АО «Спенсер и Кауфманн»

— Как часто украинские банки выступают заказчиками трансграничного розыска активов?

— Для Украины это довольно новая услуга, и я не знаю фирмы, которая комплексно занималась бы такого рода действиями. Ведь для того, чтобы заниматься трансграничным поиском активов, недостаточно быть просто юридической или бухгалтерской фирмой. Компания, которая предоставляет подобные услуги, должна быть своего рода международным монстром, объединяющим юрфирму, детективное агентство, аудиторов, судебных бухгалтерских экспертов (forensic). Таких фирм в Украине нет. Поэтому сложно утверждать, что украинские банки часто обращаются с подобными вопросами. По крайней мере, в рамках нашего рынка об этом неизвестно.

Пока мы единственные, кто пытается развивать эту нишу в Украине: создаем синдикат профессионалов в различных отраслях. Для этого необходимо сотрудничество с международным агентством, занимающимся непосредственно разведкой, с forensic-аккаунтерами, с юристами из Великобритании и из других юрисдикций, куда теоретически могли быть выведены активы.

— Украинские банки могут обращаться к иностранным специалистам напрямую?

— Могут, но гораздо удобнее и оперативнее работать по принципу one stop shop — обращаться в одну компанию, которая может подобрать оптимальную команду под ваш запрос. Без личных встреч, знакомств, понимания опыта и специфики работы контрагентов очень сложно сделать правильный выбор.

— В каких случаях банки обращаются к расследователям?

— На самом деле это целый спектр проектов. Исходя из собственного опыта работы в банке, могу сказать, что ряд клиентов берут кредит, не собираясь его когда-либо возвращать. Такие заемщики с самого начала используют запутанные механизмы выведения средств. Причем поначалу ведут себя, как правило, вполне благопристойно, а потом, аккумулировав достаточную сумму, «исчезают». Действовать в подобных ситуациях надо очень быстро.

Другая распространенная ситуация — выдача необеспеченных кредитов. Украинские банки в погоне за крупными интересными клиентами зачастую не очень серьезно подходили к процессу выдачи займа. Некоторые, кстати, за это поплатились, и сейчас они уже выведены с рынка.

Человек, который украл деньги и скрылся, например, в Англии, ошибочно полагает, что его никто не найдет, поскольку украинская прокуратура не умеет сотрудничать с английскими компетентными органами. Но важно понимать, что даже если средства выведены в офшор, для банка еще не все потеряно. Зная лишь название компании и юрисдикцию, можно по ниточкам выйти на владельцев компании. Это работа непосредственно экономической разведки, отличающейся от forensic — изучения бухгалтерской документации, отслеживания денежных потоков с целью подготовки отчета, который может быть использован в суде.

— Украинские суды принимают такие доказательства?

— Проблема в том, что если вы хотите заниматься розыском активов, вам необходимо абстрагироваться от украинской юрисдикции. Сотрудничая с Фондом гарантирования вкладов по вопросам поиска выведенных активов из неплатежеспособных банков, мы столкнулись с тем, что украинское законодательство не настолько развито с точки зрения международного сотрудничества и имплементации положений различных конвенций. Начинать гражданский процесс из Украины довольно проблематично. Можно инициировать уголовное производство и по линии прокуратуры попытаться перевести расследование в иностранные юрисдикции. Но опять-таки, мы все понимаем, в какой плоскости находимся. Есть известные примеры задержаний наших бизнесменов за рубежом, но потом вдруг у иностранной прокуратуры или суда не находится оснований для их ареста или ареста счетов, поскольку украинская прокуратура не может предоставить доказательства. Так что основную деятельность надо переносить за рубеж: хотя мошенничество и началось в Украине, но продолжается оно в других юрисдикциях. И для возврата средств будут нужны процессы за рубежом.

— Насколько эффективен розыск активов и выгодно ли банкам запускать подобные процессы?

— Однозначно можно сказать, что трансграничный поиск активов стоить будет дорого. Но при наличии большого портфолио требований к потенциальному мошеннику всегда можно заинтересовать инвестора, готового профинансировать поиск взамен на уступку доли найденных активов. Это может быть интересным кейсом, минимизирующим возможные потери в том случае, если «добежать» до активов все же не получится.

— Сколько по времени может длиться поиск активов?

— Все очень сильно зависит от профессионализма мошенника. Если это обычный должник, в какой-то момент решивший скрыться, то расследовать такое дело гораздо легче, ведь должник изначально не планировал «пути отхода» и не всегда скрывал следы. «Добежать» до таких денег можно в течение года-полутора. Другое дело, если речь идет о тщательно спланированной многомиллионной афере, где на каждый ваш шаг противоположная сторона предпринимает контрмеры. В данном случае важно атаковать по всем фронтам сразу. Это не путь одного дня или одной недели. И именно в таких ситуациях важно привлечение инвесторов, для которых розыск активов является бизнесом. При большом количестве проектов перекрываются риски, если какой-то один проект сорвется. Гонорар успеха в крупном резонансном деле может с лихвой перекрыть все расходы. К примеру, наши американские коллеги, занимающиеся экономической разведкой, представляли интересы потерпевших в известном деле Мейдоффа. Общие потери составляли $65 млрд. Уже возвращено $10 млрд. Если предположить, что гонорар составил 10% от этой суммы — это $1 млрд, то есть смысл рисковать.

— При какой минимальной стоимости активов экономически целесообразно начинать процесс их розыска?

— На мой взгляд, задумываться о подобных действиях можно при стоимости от $2 млн. Инвесторы, готовые вкладывать в розыск активов, не заинтересованы в исках на меньшую сумму. Если задолженность меньше, надо действовать альтернативными путями, которые не требуют привлечения больших команд. Для каждого дела можно найти оптимальную команду, может, не самых именитых и дорогих, но не менее квалифицированных специалистов.

С другой стороны, дела, связанные с мошенничеством, как правило, значительно превышают минимальный порог в $2 млн: мошенники предпочитают не рисковать за относительно небольшие деньги. В делах, с которыми мы столкнулись, суммы займов намного больше $100 млн: в таких случаях нужны лучшие специалисты по розыску активов, понимающие, куда и почему они «бегут».

— Какое место отводится Украине в общей схеме сокрытия активов: это отправная точка, транзит или у нас прячут активы иностранцы?

— О том, что иностранцы прячут у нас активы, я не слышал. Это выглядело бы странным, поскольку наше законодательство хоть и несовершенно, но достаточно открыто. Прятать здесь активы можно, но сложно и невыгодно. И заниматься этим будут не иностранцы, а местные предприниматели, имеющие определенные связи. Украина скорее выступает в качестве отправной точки, из которой пытаются вывести и спрятать активы.

— Что делать украинскому банку, если к нему поступает запрос в рамках поиска активов?

— С учетом того, как работает украинская бюрократическая банковская система, иногда проще ничего не делать или ответить отказом, сославшись на банковскую тайну. И банк в этом случае ничего не нарушит: официально получить информацию о клиенте банка можно лишь на основании судебного решения, вынесенного украинским судом. Впрочем, подобная ситуация наблюдается и в других государствах: иностранные банки не обязаны нам помогать и также не спешат отвечать по сути запросов. Результата можно добиться, привлекая местного адвоката, который точно знает, на какие вопросы банк ответить обязан, а что действительно охраняется банковской тайной.